Россия — Иран: сотрудничество из-за санкций?
Вокруг Ирана, Комментарии экспертов

Россия — Иран: сотрудничество из-за санкций?

Последние действия руководства США в отношении Ирана и России недвусмысленно свидетельствуют о готовности американского истеблишмента продолжать взаимодействие с двумя наиболее влиятельными странами Каспийского региона в духе конфронтации, введения новых санкций. В связи с этим между Россией и Ираном растёт заинтересованность во всестороннем и долгосрочном сотрудничестве.

О текущем состоянии, перспективах развития российско-иранских отношений, а также проблемных вопросах, которые могут препятствовать развитию связей стран, пишет эксперт Российского совета по международным делам Илья Веденеев в своей статье «Россия и Иран: сотрудничество из-за санкций».

Автор обоснованно относит Иран к одной из ключевых стран евразийского пространства. Данный статус обусловлен тем, что Иран — крупнейшее государство Ближнего Востока, одновременно граничащее с Центральной Азией (в первую очередь, с Афганистаном) и Пакистаном, лидер шиитского исламского мира с большим населением (порядка 80 млн чел.) и древней культурой (в том числе — тысячелетней традицией сильной, централизованной государственной власти). Еще одним фактором, подпитывающим влияние Ирана как на региональном уровне, так и международной арене является наличие в этой стране обширных запасов нефти и газа (2-е место в мире по доказанным запасам природного газа — 34000 млрд кубометров, по этому показателю уступает только России). Располагает большой (по ближневосточным меркам) армией (порядка 350 тыс. чел.). Культурно-исторические связи между странами Ближнего Востока таковы, что в реалиях текущих политических раскладов Иран способен оказывать значительное воздействие на такие страны региона с многочисленными шиитскими общинами, как Ирак, Сирия, Леван, Йемен, Афганистан и Бахрейн. В связи с этим влияние, которым располагает Иран на Ближнем Востоке, зачастую сравнивается с тем, какое имеет Ватикан в христианском — точнее, католическом — мире. Однако одновременно с этим необходимо отметить, что наиболее значимые шиитские святыни (в том числе священные города Эн-Наджаф и Кербела) располагаются в Ираке.

Также автор считает, что международная, внешнеполитическая конъюнктура, имеющая место в настоящее время, представляется оптимальной для сближения России и Ирана.

В связи с этим он отмечает, что применительно к Ближнему Востоку у России уже есть прецедент подобного рода конструктивного сотрудничества. Речь идет об отношениях с Турцией на данном этапе — прежде всего, в контексте Сирийского урегулирования (в котором также принимает участие и Иран).

В связи с этим, автор задается вопросом, каким образом взаимодействие между Россией и Турцией может рассматриваться в качестве, своего рода, примера для выстраивания российско-иранского сотрудничества?

Он приводит точку зрения, высказанную кандидатом политических наук, доцентом Дипломатической академии МИД РФ В. Аваткова, с которой автор склонен согласиться. Аватков, в частности, считает, что главной ошибкой, допущенной руководством России и Турции при выстраивании двусторонних отношений, стал крен в сторону вопросов экономического сотрудничества. Такой подход закономерно (но не неизбежно) привел к пренебрежению вопросами безопасности, игнорированию противоречий интересов обеих стран в рамках Сирийского урегулирования. Прямым следствием этого стал открытый конфликт между странами, проявившийся в уничтожении российского самолета в небе над Сирией. Это также привело к заморозке всех совместных экономических проектов (в частности, реализации проекта строительства АЭС «Аккую»). И хотя после принесения Реджепом Т. Эрдоганом извинений за сбитый самолет отношения были в значительной степени восстановлены, «осадок», тем не менее, остался.

Соответственно, и при выстраивании отношений с Ираном эксперт РСМД полагает необходимым учитывать ошибки российско-турецких взаимоотношений.

Также автор предлагает учитывать и гуманитарную основу сотрудничества, а именно отношение простых иранцев к России. Он отмечает, что отношение иранцев к РФ является сдержанным. Связано это даже не столько с оккупацией Северного Ирана войсками СССР в 40-х годах прошлого века, сколько с опасениями, что мы можем отступить от общности наших интересов (применительно к той же Сирии) в угоду бóльшей выгоде, которую Россия может получить от сближения с США (что также представляется возможным — вопреки налагаемым на нас санкциям — в контексте послевоенного сирийского урегулирования). Более того, нельзя сказать, чтобы опасения подобного рода не имели под собой никакой почвы — в частности, в виде выплаты неустойки за так и не предоставленный (вследствие присоединения России к западным санкциям) ЗРК С-300, что имело место еще до начала войны в Сирии. На приобретение С-400 в 2016 году, в свою очередь, было отвечено отказом (хотя, по мнению наших экспертов, это было связано с отсутствием у иранцев средств для приобретения соответствующего ЗРК). Наконец, известно, что в том же 2016 году Иран предоставил ВКС РФ возможность использовать базу Хамадан — однако менее чем через неделю «отозвал» это свое решение. Тому существуют разные объяснения — от того, что консенсус по вопросу предоставления базы не был до конца согласован с представителями разных частей иранской элиты (т.н. «реформаторов» и «консерваторов») до крайнего раздражения военных кругов Ирана, вызванного широким медийным освящением деятельности российских ВКС на иранской земле.

Тем самым автор резюмирует, что иранцы — как и всякий восточный народ — очень чувствительны и трепетно относятся ко всему, что, так или иначе, адресует к чувству их национальной гордости. Будучи единственной крупной шиитской страной, на протяжении значительной части своей истории Иран противостоял натиску единоверцев, исповедовавших ислам суннитского толка — прежде всего, Османской империи. Это сформировало у современных иранцев представление о себе как об обитателях «осажденной крепости». И чувство это лишь еще более усугублено сознанием древности своей страны, ее былого величия как империи, а также унизительного, полуколониального существования на протяжении большей части XX века, равно как нахождения под санкциями Запада уже в новом столетии.

Таким образом, автор предлагает отношения между Россией и Ираном выстраивать не только на соображениях наличия взаимной выгоды (будь то политической или экономической), но также знании и понимании интересов другу друга, более того — чувстве уважения друг к другу.

Что касается экономического сотрудничества, то эксперту оно представляется особенно перспективным в свете наложения новых санкций как на Россию, так и на Иран.

Последней встречей высокого уровня между официальными представителями России и Ирана стал визит спикера нижней палаты российского парламента В. Володина в Тегеран, в ходе которого был заключен регламент российско-иранской межпарламентской комиссии. Была достигнута договоренность относительно того, что профильные парламентские комитеты должны находиться в постоянном контакте. В свою очередь, среди приоритетных направлений сотрудничества были зафиксированы атомная энергетика, электрификация железных дорог, сельское хозяйство, а также строительство инфраструктуры на Каспии (т.н. коридор «Север — Юг»). Не исключено, что следующее заседание межпарламентской комиссии пройдет в одном из южных российских регионов (например, Волгограде).

По мнению российских парламентариев, одной из основных целей межпарламентского взаимодействия является выработка правовой базы сотрудничества между обеими странами. В свою очередь, основой договорно-правовой базы двусторонних отношений является Договор о взаимоотношениях и принципах сотрудничества между Российской Федерацией и Исламской Республикой Иран (заключенный 12 марта 2001 года).

О важности российско-иранских отношений — более того, их активизации в последнее время — свидетельствует тот факт, что недавняя встреча между президентами обеих стран (имевшая место 3 апреля 2018 года в Анкаре) стала двенадцатой по счету за последние четыре года. На встрече Президента РФ В. Путина с Верховным правителем Ирана в ноябре прошлого года Али Хаменеи было заявлено о том, что «с Россией можно сотрудничать в том, что касается больших действий, требующих решимости и настойчивости как сверхдержавы». Им же был сделан акцент на необходимости отказа от доллара с целью ослабления глобального доминирования США, перехода к взаиморасчетам в национальных валютах.

Известно, что в ходе вышеупомянутого визита российских парламентариев в Тегеран шли переговоры о «взаимном приеме национальных платежных карт» (речь идет об отечественной платежной системе «Мир»). Необходимость в этом диктуется, прежде всего, сложностью транзакций между странами: при том, что еще совсем недавно иранские банки были отключены от системы «SWIFT» — в то время когда Россия находится под угрозой отключения от этой системы. При этом председатель думского комитета по финансовому рынку А. Аксаков отмечает, что доля рубля в торговом обороте между Ираном и Россией составляет уже 32%.

Ключевой проблемой сотрудничества с Ираном является — как это было заявлено Чрезвычайным и Полномочным Послом Исламской Республики М. Санаи — неспособность Ирана самостоятельно оплачивать инфраструктурные проекты. Связано это, прежде всего, с не очень высокими ценами на нефть и тем, что еще совсем недавно Иран находился под санкциями и его активы, находящиеся в западных банках, были заморожены. Таким образом, имеет место потребность либо в российских кредитах, либо кредитах третьих стран. Что же касается их возврата, то он представляется возможным через закупку иранской нефти. Подобного рода программа — в рамках которой лишь половина приобретаемой Россией иранской нефти оплачивается деньгами, в то время как вторая — товарами — уже вступила в действие (речь идет о закупках порядка 5 млн тонн нефти в год в обмен на товары на сумму 45 млрд в год). Эта сделка уже получила название «Нефть в обмен на товары».

На 2016 год объем совместных проектов составлял порядка 40 млрд долларов. До этого объем двустороннего взаимодействия был намного меньшим, и связано это было, прежде всего, со страхом российских компаний перед санкциями. Теперь же, после наложения на них «отечественных санкций», эти страхи должны исчезнуть, а сам Иран — наконец стать той площадкой, тем эффективным емким рынком сбыта, который позволит российским компаниям решить проблемы со сбытом своей продукции на Западе (как то уже имеет место с алюминием).

По данным российской таможенной службы, внешнеторговый оборот между Россией и Ираном составил за 2017 год 1,7 млрд долларов (1,3 млрд — экспорт, 392,2 млн — импорт).

Значимым представляется сотрудничество между обеими странами в энергетике, причем не только нефтегазовой отрасли, но также в сфере мирного атома. Так еще в 2014 году был подписан двусторонний контракт на постройку второго и третьего энергоблоков АЭС «Бушер». Суммарная мощность новых двух блоков — 2,1 тыс. МВт. Строительство второго блока планируется завершить в 2024 году, третьего — в 2026 г. Также имеется информация о создании по меньшей мере одной ТЭС на территории Ирана («Сирик»).

Отдельно автор отмечает наличие взаимодействия в сфере сельского хозяйства. Речь идет об экспорте зерна (пшеницы). Дело в том, что Иран способен покрыть собственную потребность в пшенице на 100% (даже вопреки засухе), однако все равно заинтересован в приобретении зерна на внешнем рынке с целью переработки в муку с последующим экспортом в соседние страны, прежде всего — Ирак. Меморандум по этому вопросу предварительно уже согласован в этом (2018-ом) году. И хотя просьба Ирана не составит труда для отечественного аграрного сектора (вследствие эксперты склоняются к тому, что это может привести к трениям с Турцией вследствие того, что она также приобретает зерно у России, притом с той же целью последующей переработки и перепродажи (причем тоже в Ирак).

Что касается вопросов сотрудничества в нефтегазовой сфере, то здесь следует отметить намерение «Лукойла» заключить контракты на разработку нефтегазовых месторождений на территории Ирана в перспективе ближайших четырех месяцев. По сообщению Mehr News, речь идет о месторождениях Мансури и Шангуле, «на разработку которых Национальная иранская нефтяная компания (NIOC) объявила тендер летом 2017 года». Однако, по мнению независимого эксперта в сфере энергетической безопасности Ирана Омида Шукри Калесара, все нефтяные контракты страны находятся под угрозой срыва из-за возможного выхода США из Ядерной сделки. Впрочем, с учетом того, что эта нефтяная компания уже находится под санкциями, не исключено, что даже возобновление американских санкций против Ирана не воспрепятствует сотрудничеству между странами. Согласно сведениям, предоставленным порталом Iran.ru, представители «Лукойла» заявили о том, что в свете изобильности иранских нефтяных месторождений, для компании целесообразно сосредоточиться на двух из них — «Мансури» и «Абе Теймур» (оба расположены на юго-западе страны, в провинции Хузестан). Минимальное количество нефти месторождения «Абе Теймур», согласно предварительным расчетам, составляет порядка 15 млрд баррелей. Иранские партнеры рассчитывают также на привлечение других нефтяных и газовых российских НК. В частности, ведутся переговоры о заключении контрактов в этом году с «Роснефтью» и «Газпромом» (по СПГ). Как отмечает господин Посол, «[в прошлом году] было достигнуто взаимопонимание между российскими нефтегазовыми компаниями и министерством нефти». В свою очередь, старший помощник президента РФ Юрий Ушаков заявил, что российские нефтегазовые компании могут осуществить инвестиции в иранские нефтяные месторождения более чем на 50 млрд долларов. Так, в частности, имеется информация о том, что представителям «Роснефти» удалось еще в 2017 году достичь договоренности с Национальной иранской нефтяной компанией о «совместной работе над рядом стратегических проектов в Иране на сумму до 30 млрд долларов». Так, в частности, особый интерес – прежде всего, с точки геологоразведки – представляет западный регион Ирана — Загрос. Впрочем, Иран и сам осуществляет масштабные инвестиции в сферу нефтедобычи. На следующие четыре года запланировано направить 21 млрд. долларов в качестве капиталовложений в нефтяную отрасль. Тем не менее, привлечение иностранных инвестиций в эту сферу представляется иранцам одним из ключевых драйверов развития национальной экономики страны.

Также имеет место взаимодействие в сфере культурного сотрудничества (в частности, функционирует Культурное представительство при посольстве Исламской Республики Иран в Москве). Активно ведется совместная борьба России и Ирана против незаконного оборота наркотиков.

В заключение эксперт РСМД делает следующие выводы.

Во-первых, торгово-экономическое сотрудничество между Россией и Ираном находится в настоящее время на подъеме после десятилетий стагнации. Можно сказать, что достигнутый по данному направлению уровень сотрудничества является беспрецедентным за все время существования российско-иранских отношений. Однако это только начало. Представляется, что сотрудничество между обеими странами заключает в себе кратно больший потенциал (причем не только в нефтегазовой отрасли,– хотя в ней в первую очередь). Как ни оценивать текущее состояние торгово-экономических связей между Россией и Ираном (равно как их перспектив), все равно представляется необходимым «подтягивать» их до того уровня взаимодействия политического характера, что уже достигнут;

Во-вторых, несмотря на всю значимость торгово-экономического сотрудничества, необходимо иметь в виду, что полноценная (сопряженная с наименьшими рисками) его реализация будет возможна лишь постольку, поскольку удастся «сгладить» те разногласия, расхождения в интересах, что неизбежно будут возникать в отношении урегулирования международных проблем. Речь идет, прежде всего, о вопросах безопасности на евразийском пространстве, наиболее актуальным из числа которых является, на данный момент, Сирийский конфликт (включающий в себя вопросы послевоенного его урегулирования). Необходимо приложить все усилия, чтобы не допустить сценариев, аналогичных «турецкому», суть которого сводилась к тому, что самые лучшие отношения в сфере экономики и торговли могут быть нарушены, если не будут подкреплены соответствующим взаимодействием по вопросам актуальной политической повестки дня. Противоречия в политической плоскости (прежде всего, применительно к конфликту в Сирии) между Россией и Ираном существуют, они объективны и поэтому неизбежны. Однако вопрос не в том, чтобы закрывать на них глаза, но в том, чтобы отдавать себе отчет в их существовании с целью оптимального их урегулирования;

В-третьих, санкции, налагаемые странами Запада (прежде всего США) и на Россию, и на Иран, могут способствовать упрочению связей между обеими странами, причем не только и не столько в политической плоскости, сколько в торгово-экономической. Едва ли это входило в исходное целеполагание Государственного департамента США, тем не менее необходимо пользоваться таким окном возможностей для взаимовыгодного взаимодействия, даже если оно исходит из логики «не благодаря, а вопреки»;

В-четвертых, отношения между Россией и Ираном должны строиться на основе (а) глубокого знания друг друга; (б) понимания интересов друг друга; (в) уважения позиции друг друга. Необходимо также понимать, что спецификой взаимодействия со многими странами Ближнего Востока является невозможность ведения эффективного (прочного, долгосрочного) торгово-экономического сотрудничества без «базиса» соответствующей общности политических интересов (как то — вплоть до определенного момента — имело место в отношениях России с Турцией). Необходимо иметь в виду, что рыночная логика — безотносительно того, какое место занимает она в нашем собственном мышлении — не всегда является доминирующей при принятии решений руководителями других стран — даже по вопросам весьма далеким, казалось бы, от «политики как таковой» (но имеющим самое прямое отношение к экономике).

24 мая, 2018

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ХРОНИКИ
ЗАРУБЕЖНЫЕ СМИ О КАСПИИ
Фото дня
Наши партнеры
Яндекс.Метрика
Перейти к верхней панели