Взгляд на перспективы отношений Туркменистана с Исламской Республикой Иран
Комментарии экспертов

Взгляд на перспективы отношений Туркменистана с Исламской Республикой Иран

Российские эксперты Александр Князев и Станислав Притчин дали интервью иранскому аналитическому центру — Институт стратегических исследований Востока, посвященное текущему состоянию и перспективам туркмено-иранских отношений.

— Туркменистан является одним из важных звеньев международного коридора (известного как «Срединный коридор»), соединяющего Центральную Азию и Кавказ через Каспийское море. По Вашему мнению, способен ли данный коридор в перспективе заменить иранский маршрут выхода из Центральной Азии в Европу? В чём заключаются преимущества этих двух коридоров для Туркменистана?

Александр Князев: Главный и принципиально важный недостаток коридора через Каспий, который будет иметь очень долговременный характер, это дороговизна данного маршрута, а также недостаточность соответствующей инфраструктуры на Каспии. Несмотря на усилия операторов по развитию Транскаспийского коридора по оценкам германской аналитической компании Roland Berger,  объемы, которые переориентировались с Северного (российского) на Срединный коридор, составляют порядка 1%. По данным KTZ Express, из-за больших потерь времени, связанных с задержками на морском плече (дефицит перегрузочной и разгрузочной инфраструктуры, а также соответствующих морских средств), доставка из Китая в Европу по Транскаспийскому коридору составляет сейчас 50-60 суток. В казахстанском порту Актау грузы ожидают перегрузки до 90 суток ввиду нехватки судов, обеспечивающих контейнерные перевозки. Стоимость доставки в среднем на треть больше, чем по территории России. Это делает данный маршрут неконкурентоспособным по отношению к океанской доставке.

 Развитие Срединного коридора, как и транскапийские проекты транспортировки газа и нефти, основывается в первую очередь на политическом интересе США и западных стран. Мотивация стран Центральной Азии, в первую очередь прикаспийских — Туркменистана и Казахстана — по развитии этого коридора различна, но также экономически несостоятельна. В любом случае, сухопутные транзитные возможности по территории Ирана и России даже в отделенной перспективе будут экономически и логистически выгоднее транскаспийских.

Станислав Притчин: «Срединный коридор» во многом является транспортной артерией, которая должна связать в первую очередь Афганистан через Туркмению с Каспийским морем и далее с транспортной инфраструктурой Азербайджана и Турции. В его реализации также заинтересованы Баку и Анкара. Для Ашгабада этот маршрут позволить усилить ее транзитный потенциал и использовать запущенные портовые мощности. С логистической точки зрения, этот коридор может быть конкурентом иранскому маршруту в ЕС с учетом более короткого плеча доставки. Объективно, Иран с запуском оставшейся части железнодорожного участка Казвин-Решт в рамках коридора «Север-Юг» может превратиться в ключевой транспортный хаб в регионе с возможностью быть перекрестком для товаров из Индии в ЕС, из Центральной Азии в бассейн Индийского океана.

— В марте будет год как Сердар Бердымухамедов стал президентом Туркменистана. Как Вы думаете, могут ли происходить какие-то существенные изменения во внешней политике Туркменистана в период президентства Сардара Бердымухамедова? Если да, тогда как эти изменения могут отразиться на отношениях между Ашхабадом и Тегераном?

Александр Князев: В этом вопросе важным является самое начало нахождения Сердара Бердымухамедова на посту президента Туркменистана. Если свой первый официальный визит он совершил в Москву, то второй визит (Умра Хадж в Саудовскую Аравию официальным визитом не являлся, хотя тоже имел значение) — в Тегеран. Этими двумя визитами символически обозначено начало нового качества в отношениях с Ираном и подчеркнута независимая международная позиция Туркменистана. Однако, наблюдения за политическим поведением руководства Туркменистана позволяют предположить, что в целом изменения во внешней политике вряд ли будут каким-либо резкими, эта политика не будет меняться как-то принципиально или кардинально. В последние примерно два года (в этом смысле видна четкая преемственность ее от Гурбангулы Бердымухамедова к Сердару Бердымухамедову) важной задачей этой политики становится уравновешивание зависимости от Китая и от давления со стороны Турции другими факторами. Одновременно, в этот же период прослеживается линия на осторожное, но уже устойчивое, развитие отношений с Россией и их оптимизацию.

Станислав Притчин: В целом приход Сердара Бердымухамедова не означает кардинальную перестройку Туркменистана как во внутренней, так и во внешней политики, так как он является во многом продолжателем курса своего отца, который не ушел из власти, а стал спикером верхней палаты парламента республики. То есть мы можем ожидать в целом преемственности курса, но вместе с тем, с учетом того, что именно Сердар во многом представлял республику на внешней арене, есть основания ожидать определенных  тактических изменений внешней политики, в частности, уже упомянутой перезагрузки отношений с Ираном.

— Иран и Туркменистан начиная с прошлого года пытаются восстановить двусторонние отношения, которые за последние годы были весьма прохладными. Какой политической необходимостью, на Ваш взгляд, обусловлены усилия Тегерана и Ашхабада по возвращению отношений на уровень до 2015 года?

Александр Князев: Необходимость в нормализации и активизации отношений с Туркменистаном для Ирана объясняется в первую очередь самим простым фактом того, что это страна, имеющая протяженную сухопутную границу с ИРИ, а также важный участок морской границы на Каспии. В содержание этого факта входят и потребность в стабильности на границах, и интерес к туркменскому рынку для сбыта иранских товаров, и транзитные возможности Туркменистана для сухопутных и кратчайших связей со странами Центральной Азии, Китаем, восточными регионами России. Для Ирана важным является и неприсутствие в Туркменистане западных стран в качествах, угрожающих интересам национальной безопасности Ирана (как, например, присутствие Турции и, особенно, Израиля в Азербайджане). Определенное значение для Ирана, в частности, имеют и поставки туркменского газа в северо-восточные иранские провинции (замещаемые своп-поставками в Азербайджан). Учитывая существующую напряженность для Ирана на его западных границах: перманентную нестабильность в Ираке и в целом в странах Ближнего Востока, на Кавказе, в зоне Персидского залива и в Афганистане, Туркменистан для Ирана важен как тыл, не содержащий в себе антииранских угроз и рисков.

Необходимость в развитии сотрудничества с Ираном для Туркменистана имеет еще более широкий спектр. Своп-поставки газа через Иран позволяют Ашхабаду хотя и не в больших объемах диверсифицировать свой газовый экспорт. Иранский товарный импорт закрывает многие туркменские потребности в таких важных сферах, как, например, продовольственная. Иран для Туркменистана является важной транзитной территорией в западном направлении, а в перспективе — и южном через порты Чабахар и Бендер-Аббас. Соседство с Афганистаном обуславливает потребность в координации работы в сфере пограничной безопасности. В то же время, помимо практического текущего сотрудничества, повышение уровня отношений с Ираном позволяет Ашхабаду выстраивать более уравновешенный баланс в отношениях с различными внешними игроками, сохранять свой нейтральный статус и политику равноудаленности от внешних центров.

Станислав Притчин: В современных условиях геополитической турбулентности на фоне кризиса на Украине любые региональные связи, особенно между соседями приобретают важное значение для экономического развития. В этом контексте полноценное восстановление отношений Ирана и Туркменистана напрашиваются давно, тем более в обоих государствах в последние два года сменились лидеры, что открывает новые возможности для политического диалога и дает шанс переступить прежние трудности в отношениях.

— Восстановлен своповый газообмен между Ираном, Туркменистаном и Азербайджаном и его уровень постепенно увеличивается. На Ваш взгляд, каковыми могут быть возможные объемы своповых поставок газа между указанными странами. Можно ли рассматривать данную схему как временную альтернативу Транскаспийскому трубопроводу?

Александр Князев: Газ из Ирана (своп-поставка туркменского газа) направляется в основном на замещение внутренних потребностей Азербайджана, в то время как азербайджанский газ идет на экспорт в турецком/европейском направлении. Своповый газообмен Туркменистан-Иран-Азербайджан имеет свои пределы, поскольку в европейском направлении азербайджанский газ поставляется по газопроводу TANAP (Трансанатолийский газопровод), расчетная мощность которого ограничена объемом в 16,2 млрд. кубометров в год. В газопроводе TANAP в настоящее время достигнут так называемый «период плато», когда становится актуален вопрос об увеличении пропускной способности TANAP. Азербайджан анонсирует работы по увеличению мощности в 2 раза, по расчетам это возможно не менее как через 5 лет. Действующие соглашения предусматривают поставки в Азербайджан через Иран до 1,5-2 млрд кубометров туркменского газа в год и, несмотря на существующие договоренности между Туркменией, Ираном и Азербайджаном об увеличении такого своп-транзита в два раза, реальное кратное увеличение объемов маловероятно. Еще менее реально выглядит потребность Азербайджана в плане предлагаемых Ираном 10-15 млрд газа в год, особенно, учитывая и существующие соглашения Азербайджана с Россией, по которым предусматривается возможность поставок газа из РФ. В случае возникновения конкуренции в поставках между Россией и Ираном/Туркменистаном у азербайджанской стороны появится возможность маневрирования в определении цены, поскольку предложение в этом случае может серьезно превысить спрос. Своповые поставки Туркменистан-Иран-Азербайджан в любом случае будут ограничены и экспортными возможностями самого Азербайджана.

Маловероятно, что соглашение о своповых поставках между Азербайджаном, Ираном и Туркменистаном сможет в какой-то значительной степени снизить напряжение энергодефицита в Европе, так как даже в случае увеличения объемов таких поставок, речь идет о весьма незначительных в сравнении с европейскими потребностями объемах. Поэтому вряд ли имеет смысл говорить о своп-поставках как о какой-либо альтернативе проекту Транскаспийского газопровода. Еще меньшей альтернативой выглядит и предложение турецкой стороны о поставках туркменского газа в западном направлении через Каспий. Речь идет лишь об абсолютно незначительных объемах посредством интерконнекторов через месторождения Азери-Чираг-Гюнешли. И абсолютно неперспективным, и даже нереальным выглядит другое предложение Турции: перевозить газ через Каспий танкерами в сжиженном виде (LNG). Для этого нужно создать соответствующие производства по сжижению газа (на туркменском берегу) и разжижению (на азербайджанской стороне). Специалисты говорят примерно о 10 годах, необходимых для этого, одновременно актуальным продолжит оставаться вопрос о пропускной способности TANAP, а также Трансадриатического газопровода (TAP) с его пропускной способностью 10 млрд кубометров в год.

Характерны итоги состоявшегося 14 декабря 2022 года первого трехстороннего саммита глав Турции, Азербайджана и Туркмении. В ходе переговоров был подписан только меморандум о взаимопонимании по сотрудничеству в области энергетики и создана рабочая группа. Президенты Турции и Азарбайджана не смогли предложить туркменской стороне условия, гарантирующие приток инвестиций и технологий, гарантии покупок туркменского газа европейскими потребителями в значительных объемах и по привлекательным для Туркменистана ценам.

Характерно и то, что накануне данного саммита вице-премьер и министр иностранных дел Туркмении Рашид Мередов совершил визит в Москву, где провел соответствующие консультации. Предположительно, одним из вопросов этих консультаций было вероятное участие российской стороны (АО «Газпром») в проекте газопровода ТАПИ с последующим реверсом поставок и транзита российского газового экспорта в Пакистан и Индию. Несмотря на объективно существующие сложности в реализации проекта ТАПИ (условия безопасности на территории Афганистана), он является для Туркменистана в значительно большей степени важным, нежели Транскаспийский проект.

На фоне всех вышеназванных и ряда других обстоятельств, а также учитывая растущий энергодефицит в Европе и политическую заинтересованность США в Транскаспийском проекте, можно предполагать рост активности в продвижении этого проекта со стороны западных стран и Турции. В этих условиях было бы интересно рассмотреть вопрос участия иранской стороны в проекте ТАПИ, которое устранило бы вероятность возникновения конкуренции Ирана, России, Туркмении на газовых рынках стран Южной Азии. Даже начало реализации проекта ТАПИ стала бы очень сильной альтернативой проекту Транскаспийского газопровода и усилило бы позиции как России, так и Ирана в регионе в целом.

Станислав Притчин: Несмотря на огромной запрос ЕС на туркменский газ мы до сих пор не видели реальных шагов по строительству Транскаспийского газопровода. К тому же, если Иран ратифицирует Конвенцию о международно-правовом статусе Каспийского моря, то у всех стран региона появятся инструменты для экологического контроля за проектом. Поэтому на сегодняшний день, помимо небольших интерконнекторов, соединяющих туркменские добывающие проекты на шельфе с азербайджанской газотранспортной инфраструктурой, которые тоже пока только в проекты, фактически единственным реальным каналом поставки туркменского газа на мировые рынки в западном направлении является своп-операции через Иран. Их мощность ограничивается пропускной способностью газотранспортной инфраструктуры, а также наличием свободных объемов газа в Иране на границе с Азербайджаном.

— Афганистан является территорией, напрямую затрагивающей интересы Тегерана и Ашхабада. Каковы ожидания Ашхабада от Тегерана по вопросу Афганистана? Возможна ли (в том числе с точки зрения Туркменистана) реализация совместных проектов между Ираном и Туркменистаном в Афганистане, особенно в близлежащих районах, таких как провинция Герат?

Александр Князев: Позиции Ашхабада и Тегерана по современной ситуации в Афганистане, сложившейся после прихода к власти движения талибов, имеют схожую основу и различия не носят принципиальный характер. Туркменистан и Иран в высокой степени заинтересованы в стабильности и безопасности в районе афганских участков своих границ, в стабильности в Афганистане в целом, в формировании благоприятного инвестиционного и партнерского климата в Афганистане и реализации своих экономических и транспортных проектов. И в этом смысле ожидания Ашхабада и Тегерана друг от друга могут заключаться в существующей в обеих странах потребности в формировании общего регионального консенсуса на конструктивной основе и выработке общей стратегии по афганской ситуации, которая способствовала бы достижению целей развития и стабильности. Можно предположить, что и в Ашхабаде, и в Тегеране не до конца удовлетворены политико-дипломатической работой в существующих региональных переговорных форматах: тегеранского формата встреч министров иностранных дел стран-соседей Афганистана, московского консультативного формата и т.д. Затянувшаяся неопределенность в Афганистане требует большего вовлечения стран-соседей в эту ситуацию. И координация действий Ирана и Туркменистана в таком контексте отвечала бы интересам обеих стран, самого Афганистана и всего региона, а также стран, заинтересованных в стабильности и конструктивном сотрудничестве с Афганистаном, например, России.

Близлежащие как для Туркменистана, так и для Ирана, провинции — в первую очередь Герат, Бадгис, а также, возможно, Фарьяб, Сарипуль, Фарах, Гор — вполне могут быть местом для реализации совместных проектов Туркменистана и Ирана, например — по строительству железной дороги Герат-Тургунди, в электроэнергетических проектах, в координации гуманитарных поставок.

Станислав Притчин: В целом на сегодняшний день у Ирана и Туркменистана схожие подходы к Афганистану, в частности, выстраиванию с нынешним правительством добрососедских отношений. Другой вопрос, что непризнание движение «Талибан» на международной арене как легитимное правительство республики несколько осложняет реализацию крупных совместных проектов, хотя важно признать, что ситуация в Афганистане за последний год стабилизировалась за счет наличия централизованного управления страной и выстраиванием вертикали власти. Для Туркменистана приоритетом остается проект газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия).

Подготовил Влад Кондратьев

18 января, 2023

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ХРОНИКИ
ЗАРУБЕЖНЫЕ СМИ О КАСПИИ
Фото дня
Наши партнеры
Яндекс.Метрика
Перейти к верхней панели