После встречи лидеров стран Центральной Азии в Астане 15 марта СМИ для описания этого политического события часто использовали такие слова, как «интеграция» или «новое начало». Некоторые российские СМИ рассуждали об этом событии, как о начале следующего этапа отделения региона от Москвы. Однако «консультативную встречу» в Астане следует понимать совершенно по-другому. Слово «интеграция» напоминает нам о предыдущих, менее успешных попытках регионального сотрудничества в Центральной Азии, и до сих пор ни одна комплексная интеграционная концепция не материализовалась. Тем не менее, встреча в Астане стала первой в своем роде за многие годы, и президент Назарбаев, подводя её итоги, подчеркнул, что она носит неформальный характер и даже сравнил этот формат с Вышеградской группой в Центральной Европе.
О результатах и значении астанинской встречи, в которой в разной форме участвовали представители прикаспийских Туркмении и Казахстана пишет аналитик The CACI Analyst (аналитический портал Вашингтонского института Центральной Азии и Кавказа и Программы изучения Шелкового пути при Американском совете по внешней политике) — Славомир Горак, доцент кафедры русского языка и восточно-европейских исследований Карлова университета в Праге. В настоящее время автор базируется в Тбилиси, Грузия.
Контекст: центрально-азиатское сотрудничество и, в конечном счете, интеграция являются темами для обсуждения еще с момента окончательного распада СССР. Сотрудничество казалось логичным, поскольку все пять республик имели много общего и стремились к решению аналогичных социально-экономических и политических проблем. Однако вскоре после распада СССР над интеграционными процессами возобладали государственно-национальные амбиции руководства центральноазиатских государств и их в целом конкурентные взаимоотношения. Несколько попыток создать сугубо центральноазиатскую интеграционную организацию провалились из-за завышенных ожиданий их результатов и нежелания местных лидеров следовать формально согласованным правилам. Личное соперничество местных лидеров сделало невозможным более глубокое межрегиональное сотрудничество, а вмешательство других держав (особенно России и Китая) и реализация собственных интеграционных проектов (ОДКБ, ЕЭК, ШОС и др.) поглотила остатки интеграционного потенциала Центральной Азии.
Недавние изменения в геополитике Центральной Азии, а также во внутренних делах региона открыли новые возможности для региональных переговоров. С геополитической точки зрения, Центральная Азия превратилась из объекта мифической «новой Большой игры» между Россией, Китаем и США за глобальное и региональное доминирование в геополитически периферийный регион (за исключением Китая). США переместили свои приоритеты на внутренние вопросы или другие регионы (за исключением Афганистана), несмотря на недавний успешный визит Назарбаева в Вашингтон. Позиции России в регионе ослабли из-за ее экономической слабости и неспособности оправдать ожидания центральноазиатских элит в отношении партнерства, а не меценатства. Российская внешняя политика также изменила свою региональную направленность, и сегодня Центральная Азия занимает гораздо менее заметное место в повестке дня Москвы, чем ранее. Политика Китая в Центральной Азии в первую очередь определяется его глобальными амбициями; где Центральная Азия играет роль транзитного региона и сырьевой базы. В то же время финансовая мощь Китая вызвала большую озабоченность у элит Центральной Азии. Несмотря на второстепенную роль региона для Китая, его географическая близость делает Китай одним из самых важных геополитических игроков в регионе. Никакая другая сила не может сбалансировать увеличение китайского влияния. В результате центральноазиатским столицам придется самостоятельно заниматься этим вопросом.
Последствия: с учетом того, что геополитическое значение Центральной Азии снижается, государства решили взять свою судьбу в собственные руки. В этой геополитической ситуации новый энтузиазм центральноазиатского сотрудничества представляется логичным шагом вперед. Смерть Президента Узбекистана Ислама Каримова и избрание Шавката Мирзиеева стали еще одним важным событием в развитии личных контактов между центральноазиатскими элитами. Поэтому, несмотря на то, что в Узбекистане встреча не состоялась, встреча президентов стран Центральной Азии стала возможной благодаря изменениям в Узбекистане и трансформации внешней политики Узбекистана от политики изоляции и враждебности к более открытому подходу к отношениям с соседями. Нынешние конструктивные отношения между двумя основными региональными державами (Узбекистаном и Казахстаном) оставляют мало места для внешнего вмешательства во внутрирегиональные вопросы.
Встреча показывает, что наиболее влиятельные страны (Узбекистан и Казахстан) и их более мелкие (по размерам) коллеги на сегодняшний день в значительной степени преодолели свою вражду. Таким образом, прорывной визит президента Узбекистана в Таджикистан накануне Астанинского саммита, а также заметное улучшение отношений с Кыргызстаном проложили путь к сотрудничеству в будущем. Этот новый подход, очевидно, не исключает напряженности по целому ряду проблемных вопросов, в том числе нерешенных пограничных споров, управления водными ресурсами, экологических вопросов, миграции и многих других. Однако, существует явная тенденция к решению проблем посредством взаимных контактов между лидерами, а не угрожающих заявлений и привлечения внешних сил к посредничеству.
Президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухаммедов был единственным главой государства, который не присутствовал на встрече в Астане из-за его одновременного тура по странам Персидского залива. Вместо этого туркменскую делегацию возглавила председатель туркменского парламента Акжа Нурбердиева, находящаяся в ранге второе лица страны. Однако самая интересная встреча между Назарбаевым и Сердаром Бердымухаммедовым осталась в основном незамеченной. Сын туркменского Президента был переизбран в качестве члена парламента Туркменистана в марте 2018 года, хотя он и не стал главой парламента, как это ожидалось. Встреча в Астане и должность Сердара как де-факто глава туркменской делегации свидетельствует о введении Бердымухамедова в политические процессы, как возможного преемника на международной арене, хотя и очень предварительным и неофициальным. Однако это мало говорит о заинтересованности президента Туркменистана и его элиты в дальнейшем углублении сотрудничества со странами Центральной Азии.
Пока преждевременно утверждать, что встреча в Астане заложила фундамент новой традиции неформальных встреч и переговоров о сотрудничестве президентов стран Центральной Азии. Тем не менее, встреча предполагает, что такой формат более подходит для центральноазиатских лидеров, чем поиск схемы интеграции с созданием наднациональных структур. Регулярные неофициальные встречи могли бы предотвратить рецидив предыдущих споров и вражды, и, самое главное, лидеры проявили готовность встретиться и переговорить.
В этом смысле Вышеградская группа, упомянутая Президентом Назарбаевым, была бы именно тем форматом, в котором нуждается Центральная Азия. Она позиционирует себя как неинституционализированная группа четырех государств, организующих регулярные встречи президентов и представителей правительственных и неправительственных структур. Другие группы, такие как Балтийская Ассамблея, Совет северных стран или даже АСЕАН, имеют гораздо более формализованные структуры и, следовательно, представляют собой примеры наднациональных интеграционных объединений, которые могут быть слишком далеки для центральноазиатских государств.
При сравнении этих региональных объединений необходимо учитывать географические, политические, демографические, экономические и культурные различия. В основном президентские системы Центральной Азии в первую очередь стимулируют нисходящий подход к сотрудничеству, а не восходящие инициативы, основанные на сотрудничестве в гражданской сфере, какие имеют место в Вышеградской группе. Учитывая, что уровень регионального сотрудничества в значительной степени зависит от личных отношений между центральноазиатскими лидерами, сердечная атмосфера Астанинского саммита и готовность к сотрудничеству предлагает оптимистическую перспективу для Центральной Азии. Кроме того, практические двусторонние и многосторонние шаги сопровождают политические заявления, включая отмену виз, совместную программу по туризму и другие инициативы. Во время предыдущих попыток укрепления сотрудничества такого не было.
Выводы: стиль и формат астанинской встречи свидетельствуют, что она стала реальным и необходимым шагом к прогрессу после после многих лет конфронтации. Участники встречи не представляли саммит как переломный момент в центральноазиатской интеграции. Кроме того, отсутствие приглашённых внешних сил дает надежду на то, что центральноазиатские государства нашли возможности для принятия собственных решений по региональным вопросам. Это мотивирует осторожный оптимизм о формировании более реальной основы регионального сотрудничества.
Несмотря на вышеупомянутые различия между Центральной Азией и Центральной Европой, относительно открытый характер сотрудничества Вышеградской группы без нереалистичных интеграционных амбиций может стать стимулирующим фактором для лидеров Центральной Азии. Будем надеяться, что дружеская атмосфера Астанинской встречи, оставляющая в стороне серьезную личную вражду, станет новым началом регионального сотрудничества.
Добавить комментарий